Неточные совпадения
Вдоль всей камеры по середине ее
тянется одна сплошная нара, со скатом на обе стороны, так что каторжные спят в два ряда, причем
головы одного ряда обращены
к головам другого.
На верху скалы завязалась безмолвная борьба. Луша чувствовала, как
к ней ближе и ближе
тянулось потное, разгоряченное лицо; она напрягла последние силы, чтобы оторваться от места и всей тяжестью тела
тянулась вниз, но в этот момент железные руки распались сами собой. Набоб, схватившись за
голову, с прежним смирением занял свою старую позицию и глухо забормотал прерывавшимся шепотом...
Вид с нее открывался на три стороны: группы баб и девок
тянулись по полям
к усадьбе, показываясь своими цветными
головами из-за поднявшейся довольно уже высоко ржи, или двигались, до половины выставившись, по нескошенным лугам.
Расставя широко ноги, Егорушка подошел
к столу и сел на скамью около чьей-то
головы.
Голова задвигалась, пустила носом струю воздуха, пожевала и успокоилась. От
головы вдоль скамьи
тянулся бугор, покрытый овчинным тулупом. Это спала какая-то баба.
К счастью для себя, поднял воровские глаза Соловьев — и не увидел Жегулева, но увидел мужиков: точно на аршинных шеях
тянулись к нему
головы и, не мигая, ждали… Гробовую тесноту почувствовал Щеголь, до краев налился смертью и залисил, топчась на месте, даже не смея отступить...
На улицу,
к миру, выходили не для того, чтобы поделиться с ним своими мыслями, а чтобы урвать чужое, схватить его и, принеся домой, истереть, измельчить в
голове, между привычными тяжелыми мыслями о буднях, которые медленно
тянутся из года в год; каждый обывательский дом был темницей, где пойманное новое долго томилось в тесном и темном плену, а потом, обессиленное, тихо умирало, ничего не рождая.
И пьяная простоволосая баба
тянулась руками, стараясь приподнять
голову Бесприютного, припавшего
к нарам, а сам Бесприютный как-то глухо и протяжно ревел.
Он крупно ругался, а внутри меня все дрожало от презрительного хохота, и не без основания делил я тогда весь мир на инспекторов просто и инспекторов наизнанку. И все они
тянулись к моей
голове: одни — чтобы остричь ее, другие — чтобы вытянуть из нее волосы.
Это Бурмакин, пользуясь последними днями перед полным ледоходом, переправлял свою экспедицию.
Голова каравана была уже на той стороне и
тянулась к горам, точно вереница черных мурашей по белой скатерти…
С юго-запада
тянулись хмурые тучи, но уже кое-где между ними были просветы и сквозь них проглядывало голубое небо. Оно казалось таким ясным и синим, словно его вымыли
к празднику. Запорошенные снегом деревья, камни, пни, бурелом и молодые елочки покрылись белыми пушистыми капюшонами. На сухостойной лиственице сидела ворона. Она каркала, кивая в такт
головою, и неизвестно, приветствовала ли она восходящее солнце или смеялась над нашей неудачей.
Когда нарта была уложена, Миону привязал щенка
к дереву, запряг двух взрослых собак и пошел по нашей дороге вверх по реке Садомабирани. Жена его стала палкой подталкивать нарту сзади, а ребятишки на лыжах пошли стороной. Щенок, которого Миону отдавал тигру, навострил свои ушки и затем, повернувшись задом, изо всей силы стал
тянуться на ремешке, стараясь высвободить
голову из петли.
Послышался звон, быть может, тот же самый монастырский, припомнились ей опять притвор и темные фигуры, забродили в
голове мысли о боге и неизбежной смерти, и она укрылась с
головой, чтобы не слышать звона; она сообразила, что прежде чем наступят старость и смерть, будет еще
тянуться длинная-длинная жизнь, и изо дня в день придется считаться с близостью нелюбимого человека, который вот пришел уже в спальню и ложится спать, и придется душить в себе безнадежную любовь
к другому — молодому, обаятельному и, как казалось ей, необыкновенному.
Он еще упирается, он еще
тянется руками
к неизведанному счастливому простору, а в
голове его уже встают, как роковая неизбежность, жестокие картины неволи среди каменных стен и железных решеток.
Люди спят, но их цепкие ноги отовсюду
тянутся к проходу и загораживают его: они выходят откуда-то снизу, они свисают с полок, задевая
голову и плечи, они перекидываются с одной лавочки на другую — вялые, как будто податливые и страшно враждебные в своем стремлении вернуться на прежнее место, принять прежнюю позу.
Года через два, в начале сентября, мне снова пришлось быть в этих местах. Я ехал в телеге с одним дернопольским парнем, Николаем. Небо было в тучах, на полях рыли картошку, заросшие полынью межи
тянулись через бурые,
голые жнивья. На Беревской горе мы нагнали высокого, худого и лохматого старика. Он медленно шел по дороге, опираясь на длинную палку-посох. Заслышав телегу, старик посторонился и обратил
к нам худое, продолговатое лицо.
Поезд
тянулся непрерывною полосою, и в нем, в одной из повозок, находился князь Стрига-Оболенский со своими гостями Назарием и Захарием. Не доезжая до высоких, настежь отворенных дворцовых ворот, все поезжане вышли из колымаг и возков и отправились пешком с непокрытыми
головами к воротам, около которых по обеим сторонам стояли на карауле дюжие копейщики, в светлых шишаках и крепких кольчугах, держа в руках иные бердыши, а иные — копья.
Командир только
головой вертит: бабьи побрехушки… Глянул он невзначай на денщика, — стоит, стаканы вытирает, глаза щелками лучатся, рот так
к ушам и
тянется. Как есть лиса в драгунской форме.
Поезд
тянулся непрерывною полосою, и в нем, в одной из повозок, находился князь Стрига-Оболенский с своими гостями Назарием и Захарием. Не доезжая до высоких, настежь отворенных дворцовых ворот, все поезжане вышли из колымаг и возков и отправились пешком с непокрытыми
головами к воротам, около которых по обеим сторонам стояли на карауле дюжие копейщики, в светлых шишаках и крепких кольчугах, держа в руках иные бердыши, а иные — копья.
Белые цветы стройными, красивыми рядами
тянулись по бокам аллеи, которая вела
к белоснежному дворцу с колоннами и огромной террасой. На террасе находилось много, много людей в пестрых полосатых одеждах, со смуглыми лицами, с бронзовыми телами. Посреди них сидел человек с красной бородой, с обмотанной чем-то белым
головою, с яркими губами и с таким грозным лицом, что при одном взгляде на него Галя вся затрепетала от страха.
«Но самые ужасные картины этот редкий очевидец наблюдал в Битлисе. Еще не доходя до Битлиса, в лесу он увидел группу свежезарезанных мужчин и возле них трех женщин, — совершенно
голых — повешенных за ноги. Около одной из них ползал годовалый ребенок и
тянулся ручками
к матери, а мать с налитым кровью лицом, еще живая, протягивала руки
к ребенку; но они не могли дотянуться друг до друга».
Так же трудно было кормить его, — жадный и нетерпеливый, он не умел рассчитывать своих движений: опрокидывал чашку, давился и злобно
тянулся к волосам скрюченными пальцами. И был отвратителен и страшен его вид: на узеньких, совсем еще детских плечах сидел маленький череп с огромным, неподвижным и широким лицом, как у взрослого. Что-то тревожное и пугающее было в этом диком несоответствии между
головой и телом, и казалось, что ребенок надел зачем-то огромную и страшную маску.